Умны «азиаты» очень, порою кажется, что даже слишком, причём думать начинают рано, и, почти обязательно, направление мыслей идёт наперекор желаниям обучающего, потому что с младенчества эти собаки своевольны. Характер устанавливается поздно, лишнего и однообразного делать не любят, эмоций понапрасну не расплёскивают, не азартны, часто откровенно ленивы, сплошь и рядом не приемлют всякого рода условностей, - отсюда и специфика дрессировки. С «азиатом», если сжато формулировать, важно вовремя, в юном возрасте (начиная месяцев с трёх), верно построить отношения, заставить соблюдать важные в повседневном обиходе правила и ввести их в привычку, тогда же добиться надёжности в управлении (то, другое и третье как раз и означает – воспитывать), научить как можно большему количеству приёмов послушания, а по возможности и поиска, привив попутно вкус к работе и, затем, – главное! – развивать и развивать его мозги и самостоятельность. И дрессировать «азиата» нужно сразу качественно, твёрдо, без ошибок и послаблений, потому что оттачивать у него уже сформировавшийся навык очень сложно, а все допущенные просчёты и недосмотры, легко шлифующиеся у собак классических служебных пород, «азиат» непременно запомнит навсегда и после предъявит к оплате в самое неподходящее время. Не правда ли, заметны отличия от спортивного подхода? Вот и не лез бы г-н К. с менторским тоном туда, где при всех заслуженных регалиях ему более чем на роль желторотика претендовать пока совершенно не приходится! И г-жа М. с её весьма странными представлениями о дрессировке собак, выказывающая словами своими лишь глубокое невежество в данной области кинологии, лучше бы тоже воздержалась от каких бы то ни было претензий к М.Пулину, который, в отличие от обоих критиков, по крайней мере, знает, о чём ведёт речь. То, что гг. М. и К. особенностей поведения «азиатов» абсолютно не понимают, а дрессировку собак для реального (рабочего) применения, в лучшем случае, видели лишь издалека, доказывается практически всем, написанным ими о каждом этапе тестирования.
Например, г-жа М. зря отождествляет удары зубами с прищипываниями и тряпичничаньем, как свойство неуверенной собаки. Несомненно, под «азиатами» в дрескостюме ей работать не приходилось. Те ведь очень быстро замечают разницу между защитным снаряжением и живым мясом, между реальной угрозой и тренировкой. Вообще, в дрессировке, как и в оценке работы «азиатов», есть масса сложностей, обусловленная проявлением ими недюжинного ума, догадливости, способности тонко чувствовать ситуацию и выдавать «на-гора» самые неожиданные варианты её разрешения. Часто «азиат» (смелый и уже работавший на костюм или «скрытку»), поняв очередную несерьёзность, условность нападения, гасит свою ярость и начинает «формальничать», но не играючи кусать, а именно сильно бить зубами (бывает, одним ударом сквозь дреску отсушивая руку). Но другой «азиат» может делать то же самое, выжидая момент, чтобы поймать фигуранта за лицо либо за иную незащищённую часть тела (Пулину-то, кстати, при мне вот так именно разок и досталось). А нередко «азиаты», вполне уверенные в себе, однако не находящие причин драться или, хотя бы, озлиться, используют удар зубами в качестве предупреждения нападающему, понуждая того к отступлению. Обо всём этом хорошо знают (и отличают одно от другого) дрессировщики-практики, но отнюдь не каждому кабинетному теоретику или дилетанту, не говоря уже о графоманах, стоит рассуждать на данную тему. К сведению г-на К., фигурант для «азиата», если пёс хоть раз на занятиях по защите получил болезненный удар от противника, никогда не является «партнёром для детских игр». И вообще они не склонны «играть в войнушку». «Зарница» не для этих собак: если уж они кусают, то всегда кусают всерьёз.
И ещё кое-что для г-на К. В статье М.Пулина написано буквально следующее: «Хозяин, подойдя к двери, либо фиксирует собаку командой рядом с собой, либо отправляет её на место, после чего открывает дверь». Прочитав сие, г-н К. разразился следующей тирадой.
«Команда «Рядом» отнюдь не является фиксирующей. Это сигнал к началу движения рядом с дрессировщиком, к прекращению движения и остановке с последующей усадкой, к изменению темпа и направления движения. Только полуграмотные недоучки путают команды «Ко мне», «Рядом» и «Сидеть», употребляют одну вместо другой, создавая тем самым из каши в собственной голове кашу в голове собаки».
Ну, что на это можно ответить? Если выдерживать тон, которого не стесняется г-н критик, то, примерно, вот что. «Только полуграмотные недоучки, не научившиеся чтению в школе, способны не заметить отсутствия кавычек и по глупости (не хочу подозревать подлого умысла) изменить смысл прочитанного». Судите сами: рядом с собой собаку можно зафиксировать во всех мыслимых позициях, каковые она способна принять, и для того использовать великое множество команд, а не только «Рядом». Кстати, для справки г-ну К.: команда «Рядом» может иметь для собаки вообще любое значение, ведь она всего лишь условный раздражитель. Другими словами, что по этой команде собаку научишь делать, то она делать и будет. А в классическом варианте команда «Рядом» таки является фиксирующей, поскольку подразумевает всего-навсего занятие собакой определённого положения у левой (в некоторых случаях – и у правой) ноги дрессировщика. И когда мы учим «азиата» кусать именно того фигуранта, на которого указывает дрессировщик (во время передвижения дрессировщика с собакой разными темпами среди группы фигурантов), фиксирующей является как раз команда «Рядом». Можно догадываться, что г-н К., человек не слишком сведущий в подготовке собак к реальной работе и, к тому же, зацикленный на нормативах досаафовского разлива, не знает, что в дисциплине «послушание» некоторых других нормативов команда «Рядом» или аналогичная ей подаётся в двух только случаях: когда собака должна занять место у ноги дрессировщика и при начале движения. И люди, и даже тупые собаки не особенно путают команды «Рядом» и «Ко мне», если при подзыве учить собаку посадке перед дрессировщиком. Так что г-ну К. следует обратить внимание на весьма сомнительную свежесть каши в его собственном котелке, прежде чем искать означенный продукт в чужих головах. Похоже, правильно он сам о себе в своей статье сказал: «Отстаю от жизни, старею, видимо, глупею».
Не рассчитывая повернуть вспять процессы старческой деградации мыслительных способностей г-на К., замеченные им самим, попробую объяснить оказавшиеся недоступными ему нюансы тестовой проверки хотя бы г-же М. Какой-никакой, а она заводчик, - вдруг, пригодится.
«Азиаты», в большинстве своём, – выраженные «территориальщики», чётко знающие границы, в которых чужим делать нечего. Как правило, за пределами этих границ «азиатам» для проявления активной агрессии к чужому человеку нужны куда более веские причины, чем внутри них. Если собака находится на поводке, то она, как известно, нападает более решительно, потому что, во-первых, если она труслива, то чувствует себя увереннее, буквально ощущая контакт с хозяином, а во-вторых, поводок, привязь для многих собак служат неким суррогатом собственной территории. Следовательно, требование от «азиата» защиты хозяина в этих условиях без поводка или с брошенным поводком имеет под собой определённые основания.
Нелепо замечание г-на К. насчёт брошенного поводка. У М.Пулина так и написано: «с брошенным». А г-н К. почему-то считает, что «со сброшенным», и сам удивляется, «откуда сброшенным?!». Нам тоже удивительно, откуда. Оказывается, от верблюда! Г-н критик лично изволили придумать. Низкосортный приём - приписывать другому ошибки, каких нет и не было, а потом за собственное враньё ещё и ругать. Либо г-н К. действительно читать не умеет, либо текст воспринимал с чужих слов, либо вельми горазд на гнусности, - тут уж, уважаемые читатели, стройте предположения сами.
Касательно этапа №4 (движение на поводке близ фигуранта непосредственно после пресечения атаки последнего). Понять его суть обоим критикам оказалось не под силу. Г-жа М. увидела в нём аналогию второго этапа тестирования по-эркаэфовски (см. выше), с разницей в количестве статистов. Ей невдомёк, что когда собаку водят мимо людей в нейтральной ситуации, это никак не одно и то же с управляемостью и реакциями собаки сразу после борьбы с человеком. Глупость, она глупость и есть. Что же до г-на К., то его недоумение вызвано использованием на данном этапе поводка. Что тоже отнюдь не свидетельствует об изрядности мышления либо, хотя бы, о близком знакомстве с поведением пусть не «азиатов», а просто нормальных, смелых и уравновешенных собак. Он пишет:
«Непонятное отступление от общей идеологии теста. Если этап №2 проводится без поводка (на «своей», по мнению г-на Пулина, территории), то уж на «чужой»-то (опять-таки, по мнению г-на Пулина), где агрессивность собаки по всем канонам снижена, сам Бог велел без поводка обойтись, ан нет!».
Н-да, встречаются люди, у которых зараз в голове больше одной мысли не умещается. Только её, единственную, они думают, а потому и слышат только себя, премногоуважаемого. А у кого укладывается хотя бы две, тот, наверное, и сам поймёт, в чём тут дело. Во-первых, между первым и вторым этапами проходит не менее 10-15 минут, и за этот промежуток времени достаточно уравновешенная собака вполне успеет успокоиться. Во-вторых, хозяин фиксирует её на месте тем способом (укладкой, посадкой, - выбор не ограничен условиями), который, по его опыту, наиболее эффективно сдерживает собаку от проявления избыточной агрессии. А на четвёртом этапе собака возбуждена только что закончившейся схваткой и, к тому же, её водят мимо движущегося фигуранта. В движении собаке сдерживаться труднее, нежели в статике, чего здесь непонятного? Наличие поводка позволяет задать нужный темп движения, иначе слабо дрессированный «азиат» попытается сближаться с фигурантом, замедлять ход и останавливаться напротив него.
Итого, ясно, что если задаться целью отбора племенных САО по способностям к охране, оценивая их психику, то система тестирования, предложенная М.Пулиным, этой цели, в принципе, отвечает. О поправках, разумеется, можно и нужно спорить.
Теперь о проверке физических характеристик племенных собак. Г-н К. и тут показал себя полным профаном, об «азиатах» ровным счётом ничего не знающим. То, что нормально сложенному, здоровому «азиату» без разбега, с места сигануть через двухметровый «глухой забор» труда не представляет, для г-на К. будет, наверное, откровением. И что тысячи собак очень разных пород безо всяких проблем пробегают на испытаниях выносливости не по десять, а по двадцать километров, ему за все тридцать лет вращения в собаководстве явно тоже никогда слышать не приходилось. Он не соображает, что немецкая овчарка, не способная прыгнуть на два метра вверх, либо великие производители породы доберман, умирающие при небольшой беговой нагрузке от перевозбуждения, - это ненормально. И он не догадывается даже, что более или менее грамотный эксперт (не чета г-ну К., г-же М. или, тем более, г-же Швец), под руководством которого проводятся испытания выносливости, по определённым внешним признакам усталости отстраняет, обязан отстранять от дальнейшей проверки собак, которые их проявили, как раз во избежание гибели либо заболевания. А чего, собственно, ждать от человека, для которого высшим авторитетом до сих пор являются нормативы общего курса дрессировки, а что сверх них, то, видать, от лукавого?
Уже ура, что г-же М. известно хотя бы о прыжковых способностях «азиатов». Правда, как всегда, ей невмоготу отделить потребности селекционные от нужд житейских. И она выступает против проверки вертикального прыжка, дабы собаки, обученные преодолевать «глухой забор», не стали уходить через ограду на волю. А прыжок, между тем, действительно нужен, поскольку лучше любых иных исследований предохранит породу от распространения в ней дефектов задних конечностей. Что же, здесь кроется какая-то неразрешимая дилемма? Да ничуть не бывало! Заборы не так уж трудно оборудовать отбойниками, через которые даже «азиат» наружу вылезти не сможет. Тем более что всякий владелец серьёзной собаки, которую он содержит на участке, просто обязан, с точки зрения морали, построить надёжную ограду. Впрочем, доводы морали вряд ли имеют вес в глазах г-жи М. Тогда построим аналогию. Допустим, если владельцу ротвейлера или немецкой овчарки требуется, чтобы его собака была исключительно доброй и ласковой, и потому он наотрез отказывается учить её защите, но после хочет получить от неё потомство, то как на него посмотрят в нормальном клубе (обществе, объединении), где сохраняются требования к рабочим качествам производителей? Что, г-жа М., задумались? Так ведь прежде надо было думать, а уж потом писать!
Бег за велосипедом г-жа М. назвала «кёрунгом немецких овчарок». Слово такое, для неё новое, незнакомое, где-то услышала и тут с умным видом решила ввернуть. А значения его не знает. Ну и малость лопухнулась! Кёрунг – это высшая стадия селекции. Отбор племенных производителей, по-другому. Суть его пересказывать долго. А та проверка, где бег за велосипедом, называется по-немецки «аусдауэрпрюфунг», т.е. «испытание выносливости». Без неё, как и без дрессировки, без снимка на дисплазию и т.д., собаки к кёрунгу не допускаются. Путать одно с другим человеку, который гордо именует себя экспертом РКФ-FCI, ну, несолидно как-то, смешно даже. Это дилетанту позволительно, но не специалисту. Сказал бы я, может, что г-жа М. позорит обе организации сразу, но ведь их репутация - так ли, сяк ли, – всё равно не ахти. Там и не таковские в авторитете.
По существу дела, если вкратце, вроде бы всё. Понятно, что претензии гг. критиков к М.Пулину по качеству теста следует признать необоснованными. А что до крайне оскорбительного тона, неприкрытых грубостей и нападок личностного характера, то мне комментировать это противно. И даже не знаю, стоит ли М.Пулину на гг. М. и К. обижаться. Даром, что ли, г-н К. то и дело навязчиво поминает психиатра с бригадой санитаров? По Фрейду, наверное, с больной головы на здоровую. В этой связи подзаголовок статьи г-жи М. («Не могу молчать»), сказать которой, как выяснилось, толком нечего, а удержать в себе извергнутое она не сумела, можно рассматривать как явный симптом словесной диареи. Речевое возбуждение вкупе с манией величия, – не пора ли гг. критикам задуматься? И с логикой, опять же, что-то интересное творится. М.Пулин пишет, что селекция по поведению САО не ведётся, на что г-жа М. отвечает: полно врать, батенька, дрессировкой на пяти площадках давно занимаются. Она вообще отдаёт ли себе отчёт в том, что пишет?
